Who Are The Russian Generals That Ukraine Says Are Fighting In The Donbas? (UPDATED) Saturday August 29th, 2015 at 9:23 AM
- Get link
- X
- Other Apps
Russian Generals Fighting With Separatists - GS
Ukraine’s security service on Thursday revealed the names of four Russian generals whom it says were fighting with so-called separatists in Ukraine, a statement from the secretary of Ukraine's National Security and Defense Council said. The statement said Ukrainian forces were facing “structured military units of Russian regular army” troops organized along the same formations as the Nazis' Waffen SS units, a reference to German troops in World War II.
In the statement, Secretary Oleksandr Turchynov identified the four Russian generals as Andrey Serdyukov, who fights under the code name Sedov; Alexey Zavizyon (aka Pilevin); Evgeniy Nikiforov (aka Morgun); and Sergey Yudin, who was recently rotated out.
Russian officers hold key positions with the so-called separatists, while residents of the Donbass region of eastern Ukraine make up 40 percent of the forces, in addition to mercenaries and contract soldiers from Russia, the statement said. The troops have been organized into two army corps, one in the Donetsk region and the other in Luhansk. The mix of professional soldiers and volunteers mimics the structure of the Nazi Waffen SS unit, which also used volunteers, the Ukrainian government statement said.
A tweet sent by the presidential administration detailed that Russian military leaders were purportedly managing militants.
In July, Ukraine released the names of other generals believed to be involved in the conflict,RFE/RL reported.
Nazi comparisons and terminology have been cited by both sides, with Russia describing the Ukrainian government in Kiev as fascist and run by Nazis. Russia continues to deny any direct involvement in the conflict in Ukraine, saying that any Russian citizens fighting there are doing so as volunteers, not officially part of the Russian military.
Earlier this week it was reported that a Russian website accidentally published and then quickly removed the number of soldiers killed and wounded in Ukraine, along with the amounts of financial compensation they receive.
More than 6,700 people have died and at least 1.4 million have been displaced as fighting continues in the Donbass region. The Ukrainian government will have to continue with a seventh wave of mandatory conscription after failing to meet its goal of 25,000 conscripts, as reported last week.
Бывший депутат Госдумы Михаил Глущенко (ЛДПР) приговорен к 17 годам колонии строго режима за организацию убийства Галины Старовойтовой. Глущенко заявил, что заказчиком убийства был Владимир Барсуков (Кумарин), возглавлявший т.н. "тамбовскую" преступную группировку в Санкт-Петербурге.
О Галине Старовойтовой, ее жизни и смерти, сомнениях в официальной версии говорят 17 лет спустя правозащитник Лев Пономарев, Ольга Старовойтова, сестра Галины Старовойтовой, следователь Андрей Зыков.
Ведущий – Владимир Кара-Мурза-старший.
Владимир Кара-Мурза-старший: Через три месяца исполнится 17 лет со дня убийства Галины Васильевны Старовойтовой. И вот спустя 17 лет бывший депутат Государственной Думы Михаил Глущенко приговорен к 17 годам колонии по делу об организации убийства политика Галины Старовойтовой. Такой приговор был оглашен в Октябрьском районном суде Санкт-Петербурга.
Выступая в суде с последним словом, Глущенко попросил не отправлять его в тюрьму, так как там его могут убить. И совершить преступление, как он заявил, он также согласился из-за опасения за свою жизнь. В те дни он был депутатом Государственной Думы от фракции ЛДПР.
Может быть, поэтому так и затянулось следствие, которое мы хотим обсудить с постоянным участником наших программ, посвященных Галине Васильевне, ее единомышленником, соучредителем Движения "Демократическая Россия" Львом Пономаревым.
Лев Александрович, как быстро появилась версия, когда по свежим следам расследовалось преступление?
Лев Пономарев: Я сейчас не могу точно определить год, но довольно быстро.
Владимир Кара-Мурза-старший: А вы знали Глущенко?
Лев Пономарев: Нет, я его не знал. Когда я был депутатом, его не было в парламенте. Галина значительно дольше сохраняла депутатство, чем я.
Владимир Кара-Мурза-старший: По-моему, она в первую Думу не попала, она избралась сразу во вторую.
Лев Пономарев: Но она вместе со мной была депутатом Верховного Совета РСФСР. Мы были сопредседателями политической организации "Демократическая Россия". И в середине 90-х годов общались именно как сопредседатели Движения "Демократическая Россия", а потом – партии "Демократическая Россия".
Владимир Кара-Мурза-старший: Давайте вернемся в ноябрь 98-го года. У нас на связи Андрей Зыков, бывший старший следователь по особо важным делам ГУВД Санкт-Петербурга.
Андрей Анатольевич, как скоро появилась версия о том, что заказчиком убийства был Глущенко, а с ним на пару – Владимир Барсуков?
Андрей Зыков: По-моему, то, что на пару с Барсуковым, – эта версия появилась с 2014 года. А насчет Глущенко... Вообще-то, никто не предполагал, что заказчиком может быть такое лицо. В принципе, зачем уголовнику убивать политического деятеля? По-моему, ни у Глущенко нет особых неприязненных отношений к Старовойтовой, ни у и Барсукова (Кумарина) их нет. Я не думаю, что это убийство могло исходить как от Глущенко, так и от Кумарина.
Владимир Кара-Мурза-старший: А зачем в те дни дезинформировали общественное мнение, говоря, что Галина Васильевна везла крупную сумму денег? Хотели успокоить истинного преступника?
Андрей Зыков: Ну, практически. Если за убийством стоят спецслужбы, то какую-то дезинформацию они всегда пускают.
Владимир Кара-Мурза-старший: Но некоторые наши слушатели до сих пор пребывают в уверенности, что у Галины Васильевны была с собой крупная сумма то ли партийной, то ли предвыборной кассы. Ведь этого же ничего не было?
Андрей Зыков: По-моему, Генеральная прокуратура и ФСБ занимались Галиной Старовойтовой очень тесно. Еще за полгода, по-моему, до ее убийства были какие-то уголовные дела, были какие-то прослушки, допрашивался ее приближенный круг, да и после ее смерти тоже. Если бы был какой-то компромат о том, что якобы у нее было 800 тысяч долларов, то, безусловно, это бы все было установлено, и в эфир это бы пошло давным-давно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Андрей Анатольевич говорит, что ближний круг был сразу допрошен. Лев Александрович, по-моему, вы входили в ближний круг. Когда вас впервые допросили?
Лев Пономарев: Меня допросили буквально два или три года назад. То есть первый раз – через 15 лет после убийства. Я не могу сказать, что я помню какие-то детали. Хотя если бы сразу допросили, может быть, какие-то детали могли быть. Может быть, я не понимал их значимости, но какие-то штрихи могли быть полезными.
Владимир Кара-Мурза-старший: А вы были далеко не последним человеком в окружении Галины Васильевны.
Лев Пономарев: Да, конечно.
Владимир Кара-Мурза-старший: Андрей Анатольевич, чем вы объясняете, что Льва Александровича, ближайшего соратника Старовойтовой, допросили только спустя полтора десятилетия?
Андрей Зыков: По-моему, никто и никогда не подозревал, что от Пономарева может исходить какая-то угроза Старовойтовой.
Владимир Кара-Мурза-старший: Но она могла делиться с ним своими страхами.
Андрей Зыков: Зачем его было допрашивать? Но сотрудники ФСБ и Генеральной прокуратуры за полгода до убийства Галины Старовойтовой допрашивали ее ближайшее окружение.
Владимир Кара-Мурза-старший: Это когда убили Льва Рохлина? Если отсчитать полгода назад, это было лето, когда был убит депутат Рохлин. По его делу допрашивали?
Андрей Зыков: Неизвестно. Никто ничего не понимает. У Ольги Старовойтовой пытались провести обыск. Проводили обыск у самой Галины Старовойтовой в ее депутатской приемной в Санкт-Петербурге, которую она, по-моему, занимала совместно с Юлием Рыбаковым. Прослушки ставили, ловили лиц, которые ставили эти прослушки. Много чего было. А результатов что-то не видно. Кто ставил прослушку, по чьему указанию? Задержали ли это лицо? Ничего неизвестно.
Владимир Кара-Мурза-старший: А как скоро напали на следы Колчина и Акишина, которые организовали покушение?
Андрей Зыков: Начнем с того, что я не вел уголовного дела и не расследовал убийство Старовойтовой. Я только знаю, что СМИ об этом говорят.
Владимир Кара-Мурза-старший: По-моему, сначала были какие-то другие подозреваемые.
Лев Пономарев: Колчин и компания были сразу. Они были ангажированы. Есть люди, которые Старовойтову не любили, были какие-то публичные высказывания, православные якобы ее наказывали за то, что она выступала против веры, – все было смешано. Были националисты.
Владимир Кара-Мурза-старший: А большую ли ценность имеют показания, данные уже отбывающим срок преступником? Как Колчин, который назвал организатором убийства Глущенко.
Андрей Зыков: Здесь есть сходство с делом Алексея Пичугина. По-моему, двое уголовников давали показания, потому что надеялись, что им скостят сроки. А когда сроки не скостили, они потом в суде сказали: "Извините, нас заставили дать эти показания, но ничего подобного не было". И как "кинули" тех двух уголовников по делу Пичугина, так и с Глущенко сейчас происходит практически то же самое. Ведь он надеялся на то, что не будет реально сидеть, не будут такие сроки. И вдруг его адвокат заявляет, что они будут подавать жалобу на решение суда, что наказание очень суровое. Так что, похоже, опять следствие не выполнило договоренностей, которые у него были заключены с Глущенко.
Владимир Кара-Мурза-старший: А могли ли такого тертого калача, как Глущенко, обвести вокруг пальца, что он согласился сотрудничать со следствием, а ему все равно дали 17 лет?
Лев Пономарев: Мы видим результат, и мы немножко похожи на "пикейные жилеты": думаем, гадаем... А на самом деле, написан некий сценарий, и он выполняется. Может быть, он меняется на ходу, какие-то новые соображения появляются.
Владимир Кара-Мурза-старший: В основном, конечно, мы храним память и переживаем, что наш товарищ Галина Васильевна погибла такой злодейской смертью.
Давайте дадим слово ее сестре Ольге Васильевне. Как скоро появилась версия о том, что замешаны такие люди, как Глущенко и Кумарин?
Ольга Старовойтова: О Кумарине речи не шло много лет, а о Глущенко речь шла с самых первых арестов, поскольку "Колчин и компания" работали вместе с Глущенко. У них был некий ЧОП, кто-то был его телохранителем, кто-то был помощником в депутатской приемной на Демьяна Бедного в Петербурге, кто-то еще что-то делал. То есть это была одна компания.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какой был мотив? Глущенко сказал, что он совершил это убийство из-за опасения за свою жизнь.
Ольга Старовойтова: Возможно. Мне пришлось прочесть 28 томов, 29 томов, и сейчас снова 34 тома. Конечно, я их наизусть не помню, не помню паролей, явок, адресов. Но мне пришлось узнать много нового в жизни. Бандитская иерархия совершенно не похожа на наш обычный мир. А мотивов может и не быть, мог быть просто приказ. Например, если Колчин отказался убивать Старовойтову, то убили бы его. Мне так объясняли следователи. Так что если искать мотивы – тогда мы действительно превратимся в "пикейные жилеты". Искать мотивы надо выше, а не среди исполнителей. Стрелок – это стрелок.
Владимир Кара-Мурза-старший: А насколько добросовестно шло следствие? Если Льва Александровича, одного из ближайших единомышленников Галины Васильевны, допросили только 15 лет спустя первый раз.
Ольга Старовойтова: Что касается Льва Александровича, могу поделиться. Лев Александрович, дорогой, по моей инициативе допросили вас, Нарусову, Рыбакова и так далее. Я очень на этом настаивала, писала ходатайства. На мой взгляд, – и думаю, что Лев Александрович не возразит, – окружение Галины Васильевны знало, кто ее ненавидит, кто ей мог угрожать и так далее. То есть это ближний круг. Например, с Юлием Андреевичем Рыбаковым в Думе она три года на одной скамейке просидела, как говорится. И его не допрашивали. Но по моему настоянию, ходатайству, наконец, их попросили дать показания.
Лев Пономарев: Но деталей-то я не помню. Какая-то деталь могла бы, естественно, к чему-то привести. Но я уже все забыл спустя 15 лет.
Владимир Кара-Мурза-старший: То есть вы уже никакой реальной помощи следствию не оказали.
Лев Пономарев: Конечно! Ну, что-то я пытался вспомнить, что-то я говорил...
Владимир Кара-Мурза-старший: А искали ли какую-нибудь ниточку среди депутатских запросов Галины Васильевны, среди ее переписки? Когда показывали первые сюжеты, я помню, какая гигантская у нее была переписка с ее избирателями.
Ольга Старовойтова: Да, переписка с избирателями была колоссальная. Кроме того, когда был прием в Петербургской приемной, стояла огромная очередь. Предварительно помощники отбирали людей, то есть решали вопросы без Галины Васильевны, если было возможно, писали запросы. И очередь стояла почти до Исаакиевского собора. У нее была огромная популярность. И она действительно решала какие-то вопросы своих избирателей.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какая предвыборная кампания тогда шла? Я знаю, что думские выборы были только через год.
Ольга Старовойтова: В то время конкретно шла выборная кампания в Законодательное собрание Санкт-Петербурга. Выборы эти состоялись 8 декабря, то есть вскоре после убийства. У Галины Васильевны был создан предвыборный блок "Северная столица", она сама-то не шла, естественно, на уровень Законодательного собрания, но она поддерживала ряд людей – интеллигентов, ученых, врачей, даже главного "Митька". Она хотела, чтобы во власть шла самая разная интеллигенция, уговаривала их. Покойный поэт Виктор Кривулин согласился. Но в связи с ее смертью, конечно, никто из них на выборы не пошел, все оборвалось. А главной ее идеей всегда было не пускать во власть бандитов. И она уговаривала людей, которые были далеки от политики: "Вот вы брезгуете политикой, потому так и живем. Идите хотя бы в местную власть". И многих она уговорила. Но я не думаю, что это было причиной ее убийства.
Владимир Кара-Мурза-старший: Галина Васильевна исповедовала принцип люстрации, чтобы не пускать бывших соучастников зла во власть. А могло ли напугать ее потенциальных конкурентов, что они будут отстранены от "кормушки"?
Андрей Зыков: В частности, это тоже могло быть причиной того, что ее "заказали". Ведь если посмотреть, кто сейчас находится во власти, то окажется, что это очень многие сотрудники ФСБ, которые, в том числе, преследовали Юлия Рыбакова, других диссидентов. Действительно, эти люди понимали, что если законопроект о люстрации пройдет, встанет вопрос: могут ли они остаться во власти? И если смотреть, откуда идут следы убийства, то уж никак не от бандитов, а исключительно только от власти.
Владимир Кара-Мурза-старший: По-моему, тогда президент Ельцин сказал, что он возьмет расследование под личный контроль. Но это ничему не помогло.
Лев Пономарев: Конечно, надо искать корни "заказа" на довольно высоких постах спецслужб. Но это так переплетено с криминалом, что разобраться, конечно, практически невозможно.
Но я хотел бы сказать, почему убили именно Галю. Мне кажется, она была очень эффективным политиком. Я считаю, что я был слабее ее. Вот мы оба руководили Движением "Демократическая Россия", я больше занимался организационными вопросами, но лицом Движения, бесспорно, была Галина. Она была прекрасным оратором. Но реально она не исчерпала своих политических возможностей, работая в парламенте. Я был абсолютно уверен, что она могла бы занимать крупный пост в исполнительной власти на уровне региона, и об этом были разговоры, что она могла пойти и губернатором Ленинградской области, и Питера. А вот этого власть точно не могла допустить. И конечно, должны были включиться все механизмы для того, чтобы не допустить такого эффективного политика, человека, рожденного для того, чтобы заниматься политикой, как Галина Васильевна. И, по-моему, главная причина – не дать ей возможность набрать вес. Допустим, прошел бы ее блок на выборах, тогда следующий шаг – она вполне могла бы пойти на пост губернатора. И они заранее уже рассчитывали, и считали, что этого допустить нельзя.
Владимир Кара-Мурза-старший: Ольга Васильевна, а какие высокие посты прочили в разное время Галине Васильевне?
Ольга Старовойтова: Ей было предложение стать министром обороны. И это была не шутка. Кто-то считал, что тогда просто хотели поставить штатского министра обороны, а для того, чтобы это прошло, чтобы это приняли военные, сначала, как выражалась Галя, "пугнуть юбкой". Когда она была советником президента, сидела в кабинете Фурцевой, я там бывала иногда. И в это время там были десятки генералов с огромными букетами роз. Эти наши патриотические генералы хотели получить какое-нибудь постпредство в Соединенных Штатах или еще где-то, всякое бывало. То есть это было довольно серьезно.
Кроме того, перед убийством, в марте 99-го года, были назначены выборы губернатора Ленинградской области. У нас это два раздельных субъекта Федерации, как и Москва. В это время Ленинградская область была одним из самых развивающихся регионов. Там строились новые порты, нефтяной терминал и так далее. Это был серьезный пост. Кроме того, тогда была очередная волна объединения двух субъектов Федерации – Петербурга и Ленинградской области. То есть это все серьезно нагнеталось. Галина Васильевна не подавала документы на пост губернатора Ленинградской области, но однажды ее показали по телеканалу "Ленинградское областное телевидение". И в Выборге ее спрашивают журналисты: "А вы пойдете в губернаторы Ленинградской области?" И она с присущей ей усмешкой говорит: "А почему бы и нет? Не пускать же туда бандитов! Например, Жириновского. Возможно, пойду". Она бы не выиграла те выборы, и она это знала. Но даже набранные ей 6-7 процентов могли спутать все карты, на которые рассчитывали другие.
То есть я вижу много причин. Но я вижу причины в основном электоральные: либо она стала бы кем-то, либо она поспособствовала бы кому-то занять важные посты, чего власти в то время допустить не могли.
Владимир Кара-Мурза-старший: А если был бы принят предложенный ею закон о люстрации, – ведь никто бы из нынешних обитателей Кремля не имел бы права даже баллотироваться. Как вы считаете, это перекрыло бы им дорогу во власть?
Ольга Старовойтова: Вы же помните, Владимир, первый раз этот законопроект она выдвинула в 92-м году, второй раз – в 97-м, но ни разу он не был включен даже в повестку дня. Но, разумеется, ей этого не забыли. Если бы этот закон прошел, мы бы жили, конечно, в другой стране.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какие у нее были отношения с губернатором Яковлевым?
Ольга Старовойтова: Отвратительные.
Лев Пономарев: Представить, что ее убили бы в начале 90-х годов, невозможно, потому что была другая атмосфера. Чекисты пришли к власти в 2000 году. А убита она буквально перед приходом их к власти. Поэтому они готовились, это был сценарий: расчистить себе поле, убрать людей, которые, может быть, много знают, больше всех будут сопротивляться или больше всех помешают. И в этом смысле здесь все вполне логично.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какая была атмосфера в Петербурге середины 90-х годов, когда отстреливали команду реформаторов, бывших соратников Анатолия Александровича Собчака? Какие наиболее громкие были преступления?
Андрей Зыков: Ну, насчет атмосферы, которая была в то время в Петербурге, наверное, можно сказать словами Карамзина: "Воруют". Воровали все и всё.
Одна из причин, почему еще могли ее убить: ведь была создана комиссия по поводу приватизации имущества Санкт-Петербурга. И как раз в эту комиссию входила Старовойтова. Комиссия рассматривала, каким образом приватизировались крупнейшие предприятия. Деятельность Маневич, деятельность Грефа изучались этой комиссией. И за этими личностями шел такой шлейф, что, извините, на пожизненное заключение, по-моему, "тянул" каждый из них. И если бы результаты этой комиссии были бы где-нибудь напечатаны, если бы им был дан ход, то этим личностям очень бы не поздоровилось.
А насчет Германа Грефа, можно, наверное, сказать, – в принципе, это опубликовано, – что в отношении него возбуждалось четыре уголовных дела. И дела иногда прекращались в связи со смертью заявителей, которые сообщали о том, что давали ему взятку по поводу незаконной приватизации. И это тоже могло быть одним из оснований ее убийства.
Владимир Кара-Мурза-старший: Тогда Анатолий Александрович был в розыске, он скрывался в Париже. Это в те времена, да?
Ольга Старовойтова: Возможно. Я очень хорошо помню, когда убили Мишу Маневича. Ему было 36 лет. Кстати, на следующий день они должны были встречаться с Галиной Васильевной именно по этим делам. Я не могу утверждать под присягой, но мое твердое впечатление, что Маневича убили за то, что он не дал украсть деньги. Говорят, что такие убийства связаны с деньгами. Но можно дать, а можно не дать.
Вот тот слух, что Галина Васильевна везла деньги, – разумеется, это был вброс. Она действительно везла деньги – 1800 долларов. Но почему-то оперативники на месте отдали их мне. Они были на покупку телевизора родителям. Разумеется, мы много об этом потом спрашивали, изучали. Она хотела получить какие-то деньги на петербургские выборы, но ни о каких миллионах там речи быть не могло. Это смешно. И денег ей не дали.
И последнее на эту тему. Если бы деньги были, никогда бы она их не повезла. Она не курьер, она – политик. Кстати, примерно через месяц, когда начинается расследование, естественно, рассматриваются все версии, вплоть до бытовых. Ну, мало ли что.
Владимир Кара-Мурза-старший: Да, мы всегда опровергаем этот оскорбительный слух. И мы сегодняшнюю передачу начали как раз с этого эпизода.
В июне того года Владимир Путин стал главой Федеральной службы безопасности. И сразу же убили генерала Рохлина, а в ноябре – Галину Васильевну. Какая-то доля ответственности есть на государственной Службе безопасности, которая тогда вообще ничего не сделала?
Лев Пономарев: Скорее всего, спецслужбы каким-то образом участвовали в этом деле. И конечно, глава ведомства несет определенную ответственность за все. Тем более что все идет долго и мучительно, и мы видим, что заказчика так и нет. Идея, что Кумарин мог быть заказчиком, по-моему, выглядит достаточно нелепо. Тогда кто-то Кумарину, бесспорно, должен был приказать. Конечно, ответственность Путина велика. И Рохлин с большой вероятностью тоже был убит.
Владимир Кара-Мурза-старший: Смотря кем он был убит. Говорят, что это сделала жена, но она не соглашается.
Лев Пономарев: Нет, убит не женой, бесспорно. И люди, которые жили на соседних дачах, допустим, Полторанин, сосед Рохлина, говорят определенно, что он был убит. И известно, как это происходило. Даже видели людей, которые убивали. Но если Рохлина убили, то это были люди из спецслужб, бесспорно. Но все это утверждать надо с большим количеством фактов.
Владимир Кара-Мурза-старший: А случайна ли смерть депутата Шутова? Его избрали в Заксобрание, когда он был под стражей, но ему не выдали иммунитет и отправили в колонию, где он и погиб. По-моему, это был очень осведомленный человек обо всех делах в северной столице.
Андрей Зыков: Безусловно, это был осведомленный человек. Но виноват ли он в тех преступлениях, которые ему вменили? Стоит сказать, что его привлекали к уголовной ответственности не один раз, и дважды его оправдывали в совершенных преступлениях. И мне кажется, что обвинение было несколько подтасовано, в отношении Шутова оно происходило не совсем бесстрастно.
Кстати, по-моему, обвинять в настоящее время Барсукова (Кумарина) в убийстве очень неосторожно. Когда обвиняют Барсукова (Кумарина), след от него вновь идет к спецслужбам. Он же очень близок к людям в погонах. Стоит заметить, когда в Испании задержали Геннадия Петрова, стали доступны аудиопрослушки. И Петров, преступный "авторитет", обращается в разговоре к Бастрыкину просто по имени "Саша". И Барсуков (Кумарин) к очень многим людям в погонах тоже обращался по именам. Так что если будут обвинять Кумарина, след надо искать именно в спецслужбах.
Владимир Кара-Мурза-старший: Ольга Васильевна, мы вспомнили, что в то лето Владимира Владимировича Путина назначили главой ФСБ. Мог ли он считаться беспристрастным, не ангажированным человеком во всех питерских расследованиях?
Ольга Старовойтова: Я все-таки хочу сказать то, что мне важно. Я расцениваю эту ситуацию вокруг Галины и позже, как победу ГКЧП-2. ГКЧП-1 – это были старые дураки. Они даже никого не арестовали. А ГКЧП-2 действовало медленно, аккуратно, постепенно расчищая площадку. И в результате у нас ФСБ официально у власти. Какая там люстрация, о чем мы говорим?!
И я думаю, что человек, которого назначают, тем более в переломные моменты, директором Федеральной службы безопасности не может быть не ангажирован по определению. Лично про Путина я этого не знаю. Но мне кажется, что определению это так. Страна на переломе – одна страна исчезла, началась другая. Ну, как может быть не ангажированным?! Это все очень тесно связано. А как именно – не мне судить. Пусть аналитики подумают получше.
Владимир Кара-Мурза-старший: Лев Александрович, как вы вспоминаете те времена и появление фигуры Владимира Владимировича Путина на политическом небосклоне?
Лев Пономарев: Эта тема требует специального разговора. Но интересный вопрос: поддержала бы Галина Васильевна Путина? Убийство Галины Васильевны способствовало тому, что появился некий Координационный совет демократических сил, я его сам создавал, и мы тогда объединились. Я был председателем "Демократической России", там был и Гайдар, и Чубайс, "Союз правых сил" и еще ряд более мелких структур либерального толка. И буквально через год решался вопрос – поддерживать Путина или нет. И питерцы, и Анатолий Борисович Чубайс рвали на себе рубаху и говорили: "Он демократ, его надо поддержать". И знаю, что Борис Немцов колебался, поддерживать или нет. Но Чубайс продавил в руководстве "Союза правых сил" кандидатуру Путина. И "Союз правых сил" шел в поддержку Путина на выборах.
Владимир Кара-Мурза-старший: Они на Думу шли: "Кириенко – в Думу, Путина – в президенты". Они не знали, что Ельцин уйдет в отставку.
Лев Пономарев: И вряд ли бы Галя его поддержала. Она была очень жестко настроена. Своим законом о люстрации она давала понять, что она не поддерживает кандидатуру из спецслужб. Конечно, трудно за нее говорить, но, скорее всего, она бы не поддержала. Но питерская команда поддерживала Путина, заранее была ангажирована на это дело.
Владимир Кара-Мурза-старший: Андрей, вы начали говорить про комиссию Марины Салье. Какие там наиболее сенсационные факты вскрылись, о которых вы до сих пор помните?
Андрей Зыков: О результатах, к которым пришла эта комиссия, знала и Галина Васильевна. Когда вскрылось, что все разворовывалось, была программа "Сырье в обмен на продовольствие", в 1991-1992 годы прилавки были пустыми в магазинах, и выявились просто преступные договоры. И их даже нельзя было предъявить в суд, договоры были юридически ничтожны. Вскрылись заниженные цены на сырье. То есть вскрылись хищения на сумму порядка 120 миллионов долларов. И эти 120 миллионов долларов осели в карманах питерских чиновников.
Кроме того, была и другая программа. В то время Германия и ряд других стран помогали продовольствием, шла какая-то экономическая помощь. И она должна была распределяться бесплатно. Однако 90 процентов этой помощи продавалось. И то, что продавалось, оседало в банке "Россия". А банк "Россия" – это опять же окружение Владимира Владимировича. В 99-м году было возбуждено уголовное дело 144/128, которое журналистами было названо "делом Путина". Это дело в отношении корпорации "Двадцатый трест", а там почти под каждым решением, под каждым незаконным выделением бюджетных средств была фамилия Путина либо Собчака. В Комитете финансов и в мэрии Санкт-Петербурга были изъяты десятки договоров корпорации, где были подписи Никешина, Собчака. То есть шло расхищение бюджетных средств.
Здесь говорилось, что Галина Васильевна была против того, чтобы преступность шла во власть. Но она не могла не знать об этих фактах. И она должна была видеть, что именно преступность идет к власти. А преступность возглавляют органы ФСБ, и в других государственных структурах много ее представителей. Поэтому ее отношение к данным лицам, по-моему, было весьма нелицеприятным.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какие были отношения у Галины Васильевны с Валентиной Ивановной Матвиенко? Я знаю, что когда она стала губернатором Петербурга, довольно формально подошли к увековечиванию памяти Галины Васильевны.
Ольга Старовойтова: Я с вами не соглашусь. Я благодарна Матвиенко. У нас основным мотором этого дела были почетные граждане Петербурга, которые имеют право законотворческой инициативы. И главным мотором был Олег Валерианович Басилашвили. Он мне говорил: "Оля, как в советском отделе снабжения, пиши – надо 10 килограммов бумаги, тогда 7 дадут". Мы написали "10 килограммов бумаги" – и нам дали 10 килограммов бумаги. Валентина Ивановна сделала все, что могла: мемориальная доска на доме, где Галина была убита, прекрасный сквер в центре города с памятным знаком, школа названа ее именем, есть две правительственные городские стипендии. Мы проводим каждый год конкурс молодых талантов, это научные работы. Темы определяет Фонд Галины Старовойтовой. Это все случилось во время Валентины Ивановны.
Валентину Ивановну, когда было правительство Примакова, выдвигали на пост вице-премьера по социальному развитию. И она мне рассказывала: "Я прекрасно знала, что нас с Галиной Васильевной стравливают. Галина Васильевна должна была сказать: "Ага, коммунистка!" А Галина Васильевна меня поддержала, сказала, что социальные вопросы – это как раз те, в которых Валентина Ивановна имеет опыт. Она хороший организатор и отличный человек". То есть идеологически они были разные люди, но по-человечески у них отношения были совсем неплохие. Кроме того, Валентина Ивановна 20 ноября, в день убийства Гали, имела обыкновение разговаривать с нашей мамой. Не просто: "Римма Яковлевна, я вас поддерживаю", – а минут по 40 они говорили. То есть у меня нет ни малейших претензий к Валентине Ивановне, по крайней мере, в этом отношении. Сосульки – это другое дело, не будем об этом.
Владимир Кара-Мурза-старший: Я помню, что Петр Кучеренко, помощник Галины Васильевны, рассказывал, что иногда они, когда были народными депутатами СССР, в одном купе ездили на сессии Верховного совета. Это правда?
Ольга Старовойтова: Совершенно верно. Валентина Ивановна мне рассказывала, как Галина Васильевна помогала ей изучать английский язык. Валентина Ивановна готовилась быть послом на Мальте, по-моему, в Греции она была послом, и она изучала язык. И она мне говорила: "Как мне Галина помогала!" Она говорила: "Что вы по слову, вы фразами..." То есть у них были какие-то человеческие отношения. Идеология ведь не все решает. Не коммунист – это не значит непременно зверский антикоммунист.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какие были отношения у Галины Васильевны со спикером Селезневым?
Лев Пономарев: Селезнев лоббировал и поддерживал какую-то структуру со словом "безопасность", то есть бывших силовиков. Они якобы боролись с коррупцией. Как это сейчас часто бывает: отставники создают структуры, борются с коррупцией, а на самом деле вымогают деньги. И за ними был шлейф довольно серьезных дел. И она провела расследование, по-моему, опубликовала статью. И там были серьезные обвинения тех людей, которые окружали Селезнева.
Владимир Кара-Мурза-старший: А почему некоторые знаковые убийства середины 90-х годов до сих пор не раскрыты? Например, убийство Владислава Листьева или Дмитрия Холодова, или генерала Рохлина. Наконец, только сейчас осуждены организаторы убийства Галины Васильевны.
Андрей Зыков: Вопрос в том, кому выгодно, чтобы эти преступления были раскрыты. Ведь всегда есть вопрос: кто стоит за этими убийствами? Если спецслужбы, – безусловно, это все так и повиснет. Очень часто спецслужбы прикрываются руками бандитов. Ну, тогда выдвигают "стрелочника", вроде Колчина. А если это исходит из вышестоящих кабинетов, убийства так и останутся нераскрытыми, чтобы сохранить тишину и спокойствие во властных кабинетах. В принципе, нельзя сказать, что эти преступления раскрыть нельзя. При желании их можно было бы раскрыть.
Владимир Кара-Мурза-старший: Ольга Васильевна, как вы вспоминаете отношения Галины Васильевны с Геннадием Николаевичем Селезневым?
Ольга Старовойтова: Статья, о которой говорил Лев Александрович, была опубликована за неделю до убийства. Она называлась "Союз серпа и молота". И там было разоблачение нехороших дел Академии национальной безопасности. Есть еще такая милая деталь: Галину Васильевну убили, но еще не похоронили, а Селезнев уже подал на нее в суд за эту статью. Маленькая деталь. Мы какое-то время думали, что Селезнев мог быть причастен к этому, но следствие пока ничего такого не подтвердило. Но следствие не закончено.
Владимир Кара-Мурза-старший: По-моему, они собираются подавать апелляцию.
Ольга Старовойтова: Да. Дело в том, что Глущенко заключил сделку со следствием, и суд проходил в особом порядке. Там есть всякие детали. "Сделка со следствием" – это народное название. Они могут обжаловать срок, но не существо дела. По существу дела, если он заключил сделку со следствием, признал себя виновным, обжаловать ничего не могут. Ему назначили сегодня 17 лет. Разумеется, они могут обжаловать этот срок, но ненамного, как я понимаю. Мне объясняли знающие юристы и следователи. Ну, пусть не 17, а 15 лет. Нашей семье это совершенно неважно. Важно, чтобы следствие двигалось дальше.
То, что он назвал Кумарина, – многие журналисты спрашивают, верю я или не верю. Это совершенно не предмет веры. Я изучила 34 тома дела, там много показаний, которые говорят о том, что, возможно, Барсуков дал ему такое указание. Он прошел так называемый полиграф. Но полиграф не является решающим доказательством, это только оно из подтверждений. То есть я, как человек, который изучил очень много этих мерзких текстов, могу сказать, что вполне вероятно, что виноват лично Глущенко... Это сказал Барсуков. Но чтобы это была идея Барсукова… никак в моей бедной голове не укладывается, что он сам это придумал. Зачем? Я полагаю, что ему кто-то указал, или это было коллективное решение. И так как сейчас ФСБ вплотную займется Барсуковым, я очень надеюсь, что он назовет кого-то еще. Зачем же брать ему это на себя?.. Это пожизненное. А любой человек хочет выйти на свободу.
Владимир Кара-Мурза-старший: То есть Барсуков может дать какие-то неожиданные показания?
Лев Пономарев: Не верю. Ольга Васильевна более оптимистично настроена, что...
Владимир Кара-Мурза-старший: ...что он назовет какие-то новые фамилии?
Лев Пономарев: Либо неожиданно умрет. Я тоже не верю, что он является заказчиком. Но это же ближний круг Владимира Владимировича. И совершенно не представляю, чтобы ему дали возможность сказать правду. Не верю! Не дадут возможности ему это произнести. По крайней мере, мы об этом не услышим.
Владимир Кара-Мурза-старший: Все дела вокруг Владимира Барсукова (Кумарина) расследовались довольно долго. И его с трудом удалось оставить за решеткой. А согласится ли он участвовать в этом деле, где без него его вовлекли, а он уже сидит по другой статье – о тамбовской преступной группировке?
Андрей Зыков: Вопрос в том, зачем надо было впутывать Барсукова в цепочку заказчиков этого убийства. Оказывается, Глущенко не заказчик, ему просто сказал Барсуков. Но ведь потом окажется, что и Барсуков не заказчик, ему кто-то другой сказал. Если Барсуков согласится в этой ролью, тогда ведь пойдут фамилии из ближайшего окружения Владимира Владимировича. Ведь здесь и кооператив "Озеро", и тот же Владимир Смирнов, председатель данного кооператива. И Барсуков всегда был заместителем Смирнова и в "ПТК", и в АО "Знаменская" – филиал знаменитого SPAG. И не приведи Господь, если Барсуков заговорит. Но ему не дадут заговорить. Если даже он что-то и скажет, назовет какие-то фамилии, а наверху не хотели бы, чтобы они звучали, – следователь их просто не занесет в протокол допроса. Но, очевидно, даст сигнал, что такие фамилии прозвучали, и тогда с Барсуковым просто-напросто разделаются в камере.
То есть надо защищать не столько Глущенко, который боится, что его убьют в заключении, сколько в защите нуждается Кумарин. Это человек, которого реально могут убить. И если он до сих пор живой, я это объясняю только тем, что, вполне возможно, за ним стоят какие-то финансы, что он еще владеет какими-то акциями, предприятиями. И задача – лишить его этих акций, материальных ценностей в пользу кого-то. А для этого все средства хороши, как считают те, кто наверху. И для этого, может быть, были необходимы показания Глущенко, что заказчиком якобы является Барсуков. А Барсукову скажут: "Тебе пожизненное "светит", если ты не отдашь то-то и то-то. А поделишься – мы скажем, что тебя оговорили". Вполне возможно, это одна из причин, почему Глущенко вдруг заговорил и назвал Барсукова заказчиком данного преступления.
Владимир Кара-Мурза-старший: А какую роль должен сыграть в этой комбинации Владимир Барсуков (Кумарин)? Почему его вовлекли? Его фамилия появилась на последнем этапе.
Ольга Старовойтова: Я думаю, что у него сейчас одна задача – выжить. Лев Александрович сказал, что я более оптимистична, – да. Но у меня другого выхода нет! Я и собираюсь быть оптимистичной. Дело движется, оно не стоит на месте. Надо постараться жить долго, делать все, что от нас зависит. Кумарину, разумеется, могут не дать сказать ни слова, могут элементарно его убить. Я не такая наивная, чтобы этого не понимать. Но почему же мне не надеяться на то, что он назовет кого-то более реального, чем он сам? Господа, вы предлагаете мне заплакать, удалиться в монастырь и сказать: "Все, страна безнадежна, следствие закончено, забудьте"? Никогда! Я буду делать все, что можно. Следователь у нас очень энергичный и толковый. И я очень надеюсь, что все-таки мы узнаем имя заказчика. Или заказчиков. И это не дурной оптимизм, это жизненная позиция.
Владимир Кара-Мурза-старший: И мы 17 лет верили в это. И к каким-то результатам все-таки пришли.
Лев Пономарев: Ольга Васильевна, вы меня простите, я не хотел вас обидеть. Я восхищаюсь вашей твердой позицией. И если вам можно как-то помочь, мы будем стараться это делать.
Владимир Кара-Мурза-старший: Но вряд ли к Барсукову (Кумарину) допустят иностранных журналистов или независимых адвокатов.
Лев Пономарев: Он абсолютно в руках этой системы. Но бывают разные чудеса, и надеяться надо всегда.
Владимир Кара-Мурза-старший: И я бы хотел сказать о политическом наследии Галины Васильевны. У нее была плеяда помощников, и это были разные люди – Руслан Линьков, Петр Кучеренко. А также, например, Виталий Милонов. Почему так разошлись пути ваших молодых соратников из "ДемРоссии"?
Лев Пономарев: По-моему, это вещь непредсказуемая. Это в духе времени происходит. Ну, Линьков, по-моему, остался тех же взглядов, но активно сейчас политикой не занимается. Есть замечательный Правозащитный совет. Санкт-Петербург в области прав человека выглядит вполне достойно. У них большая правозащитная структура в Санкт-Петербурге, там десятки человек, и адвокаты есть, и все они знали Галину Васильевну, дружили с ней. И я думаю, что это ее главное наследие.
Владимир Кара-Мурза-старший: Ольга Васильевна, а кто из ее помощников до сих пор поддерживает с вами связь?
Ольга Старовойтова: Я полагаю, что очень хорошие и умные вещи делает и говорит Петр Кучеренко. Руслан больше занимается бизнесом. Что касается Милонова – он искал, к кому бы прилипнуть. Мое мнение достаточно резкое: если бы сейчас у власти были коммунисты, Милонов мог бы быть воинствующим атеистом. Он был ее помощником всего месяца два, а потом сам раздул свой пиар: "Ах, я был помощником Старовойтовой!" Но близким помощником он не был. Самый главный ее помощник – Людмила Васильевна Иодковская в Москве, Галина Георгиевна Маркелова в Петербурге, которая до сих пор тянет музей, наш фонд. И конечно, Петр Кучеренко, который вырос с ней, он пришел 17-летним мальчиком. Он очень правильно все оценивает. До сих пор он ее считает своим учителем и ценит ее. Я надеюсь, что его судьба сложится хорошо.
И я тоже являюсь членом Правозащитного совета Петербурга. Я не знаю, много ли от нас толка, но ничего не делать – это последнее дело. Мы что-то постоянно делаем. Хотя бы выступаем с заявлениями, участвуем в каких-то комиссиях. Члены нашего Правозащитного совета – это руководитель "Солдатских матерей Санкт-Петербурга" Элла Полякова, Наташа Евдокимова, Юрий Вдовин. У нас очень много достойных людей.
Владимир Кара-Мурза-старший: Надеемся, что это дело будет расследовано. К сожалению, вчера у нас была горькая годовщина – полгода со дня убийства Бориса Немцова. Так что политический террор остается в арсенале злодеев, которые, к сожалению, действуют за кулисами российской политики.
Read the whole story
· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·
When times got tough, John McAfee put on his running shoes.
He's been called everything from "charismatic" to "the paranoid wild man" of the computer security industry to downright "bonkers".
There was that time he illegally fled Belize authorities to Guatemala after his neighbour was shot dead, believing the assassin may have been after him instead.
Then there was that YouTube video where he instructed viewers how to uninstall McAfee Antivirus (now called Intel Security) – the world-first software he created but is now no longer associated with – and pretended to snort cocaine out of a novelty straw while hookers undressed him.
John McAfee is coming to Australia in September.
Sixty-nine-year-old IT security pioneer John McAfee claims he doesn't court attention, it "just seems to follow" him. But he does not shy away from controversy, and is a firm believer in the phrase "there's no such thing as bad publicity".
Advertisement
"If you're caught eating small children and you handle it properly, a year from now people will forget the fact that you're eating small children but they'll remember your name," McAfee told Fairfax Media ahead of a trip to Australia in September as the international keynote speaker for theLawtech Summit & Awards on the Gold Coast.
"There's something insane about the social aspect of humankind so I don't concern myself with the negativity or positivity of my publicity; I just concern myself with 'did they spell my name right?' and 'are the facts correct?'."
But it's hard to tell what's fact and what's fiction when it comes to the life story of one of the more mysterious millionaires out there.
Born in Scotland (his surname is pronounced with an emphasis on the "Mac") and raised in the United States, McAfee got a science degree before taking a string of computer programming jobs at places such as NASA, Xerox and Lockheed.
McAfee is candid about having been a serious narcotics abuser in his younger days, describing himself as "the worst drug abuser on the planet" who "took drugs constantly, 24 hours of the day" for "years and years". He claims he went to Alcoholics Anonymous in 1983 and "that was the end of it".
In the late 1980s, while at Lockheed, McAfee got his hands on what is believed to have been the first computer virus in the world, and promptly set about creating the first commercial anti-virus software company, McAfee Associates.
The millions started flowing in, but he lost much of his fortune during the global financial crisis.
McAfee sold his stake in the cyber security empire he founded, and embarked on a sea change to a tropical island in Belize.
Then things got weird.
McAfee stood out among the locals. He had tatts, several pet dogs and would casually go into townflanked by armed bodyguards. There were stories of endless strings of young women arriving by boat for weekends of debauchery. By now the flamboyant character was also harbouring an unbridled passion for yoga.
At one point, police raided McAfee's property on the suspicion he was running a meth lab. They charged him with illegal gun possession, but not with cooking illegal drugs.
Then McAfee's dogs were mysteriously poisoned. The next day his neighbour was found shot dead.
Police came to question McAfee, so he reportedly did what any sensible person would do in the same situation: buried himself in the sand with a cardboard box over his head so he could breathe. At this time, despite claiming not to be an attention-seeker, McAfee was actively reaching out to a reporter at Wired magazine
Though he was apparently never a suspect in his neighbour's death — authorities merely wanted to chat to him about the case — McAfee fled to Guatemala, prompting the bemused Belize Prime Minister to label him "paranoid and bonkers".
While detained in Guatemala, McAfee claims he faked two heart attacks to buy time so his lawyer could get him extradited back to the US, rather than to Belize, where he feared authorities would kill him.
Now living in Lexington, Tennessee, McAfee is married with an expanding entourage of dogs: two pit bulls, a Komondor and a "very strange dog" that's part German shepherd, part cocker spaniel and part "god knows what". He's about to get a fifth.
Things appear quieter for him these days … but not too quiet.
Just weeks ago, McAfee was arrested while driving under the influence of anti-anxiety medication Xanax. He claimed it was a new prescription and that he didn't know it wouldn't mix well with being behind the wheel.
He's now three weeks into filming a documentary series about himself with Billy Corben, who directed the 2006 film Cocaine Cowboys.
But if you're hoping to see McAfee's past indiscretions on the small screen, you may be disappointed.
"Number one, it is the real life of John McAfee," he said, but added that Corben was "a very forward thinking director".
"It's more about what I'm doing with my life right now than what happened in the past," he said.
So no drug dens, strippers and running from the law?
"I hope not, but I can't rule it out," he said.
"He's [Corben] the director, after all."
Read the whole story
· · · · · ·
On Wednesday, the Daily Beast reported that the North Dakota state legislature recently passed a bill allowing law enforcement drones to carry less-than-lethal weapons. In theory, this means that unmanned aircrafts toting bean bags, tasers, pepper spray, rubber bullets, and tear gas could soon be coming to a state near you (at least if you live in Montana, South Dakota, or Minnesota).
Given the physical challenges associated with shooting a projectile from a small flying object, a drone firing bean bags from above may in fact be about as likely as a “ shark with a frickin’ laser beam ” attached to its head. Nevertheless, this latest development is concerning in part because it showcases a trend: The increasing influence of technology companies and other business interests on the development of surveillance policy is creating significant consequences for civil rights and civil liberties.
The North Dakota bill, for instance, originally banned all weapons on drones, lethal or not, and required police officers to get a search warrant before using a drone to look for criminal evidence. But the weapons ban changed once a police association lobbyist started visiting the state chamber, backstopped by local business interests.
In one hearing, a representative of a local economic development group criticized both the ban on weapons and the search warrant requirement on business grounds. He testified that it would be “a negative in terms of companies looking and investing in opportunities in the state of North Dakota” if the bill were to restrict drone manufacturers from modifying their products to carry weapons, or law enforcement from using them without a warrant (though the warrant requirement did ultimately survive).
If some residents are less than pleased that the open skies of North Dakota could be populated by drones bearing pepper spray and tear gas — well, that’s the cost of attracting businesses to the Peace Garden State.
A long list of other technologies
A similar dynamic played out in California several years ago, when a state senator had to back downfrom imposing modest restrictions on the use of privately-owned automated license plate readers in the face of pressure from both industry and law enforcement lobbyists.
Automatic plate readers mounted on light poles or police cars can scan every license plate that passes by, at a rate of hundreds per minute or more, and compare them to “hot lists” to help police nab stolen cars, drivers with suspended licenses, and more. While every court to consider the issue has held that the actual letters and numbers on a license plate are fair game for the police, the practice of keeping and holding on to all of that scanned information — effectively creating a comprehensive searchable database of the nationwide locations of millions of people who have done nothing wrong — raises acute privacy concerns.
One state senator attempted to address those concerns by limiting the amount of time that private companies could keep the data scanned by their plate readers, and ensuring that use of the data was restricted to law enforcement officers. He also proposed that the data be available to police officers only with a search warrant.
Again, private industry stepped in to quash the measure. A California company that owns and operates a vehicle location service — and thus has a financial incentive to ensure an uninterrupted flow of information — supplied friendly police officers with “success stories” of the license plate database; those officers in turn shared the stories with the state legislature, killing the bill. While these stories were presumably true, the fact that they were cherry-picked and supplied by non-law enforcement organizations to be presented by police to the legislature highlights how much power business interests wield in surveillance debates.
Notably, the senator remarked that he had tried to reach a compromise with law enforcement to get support for the legislation, and he wasn’t trying to ban the use of plate scanners. But the police still wanted unfettered access to the information collected by the private companies. As the senator put in after the bill failed, “Essentially, law enforcement’s argument was, ‘We think private-sector entities ought to be able to stockpile information on law-abiding citizens, and that information should be available to law enforcement upon request without a warrant or any probable cause.’”
A recent article on cellphone surveillance exposed another aspect of this trend. An article in last week’s Wall Street Journal revealed a new type of inexpensive cellphone tracker being used by law enforcement agencies. The technology is far cheaper than the Stingrays that have commanded much of the attention when it comes to surreptitious police tracking — several thousand dollars compared to $100,000 plus for a Stingray. But perhaps even more importantly, the way this new equipment operates is altering the extent of judicial oversight.
Stingrays are used to find the general location of a cell phone, and they typically work by pretending to be a cell tower and actively forcing all of the cell phones in the vicinity to connect through them and give up their location. These new devices, by contrast — with equally dramatic names like Jugular and Wolfhound — “passively” collect the radio waves that cell phones send out whenever they communicate with a legitimate cell tower. Rather than diverting the phones’ signal, they simply wait for the phone to communicate, and collect the flotsam of that connection.
Not only have law enforcement agencies (and some legal experts) concluded that their “passive” nature means that police need not get a warrant or court order to use them, but the companies selling them seem to be capitalizing on that view. One manufacturer described his law enforcement clients as opining that because the device does not actively intercept electronic signals, they “don’t have to tell anyone” they’re using it — and suggested that the devices’ existence in that legal netherworld is a selling point for the company.
There is no reason to think that the manufacturers of these newer, smaller, cheaper technologies are developing them with the express aim of evading judicial or legislative oversight. They are likely responding to market pressures, and cheaper, simpler devices will always get attention. But as these technologies become more popular, they will inevitably be marketed as a means to accomplish surveillance goals without the hassle of getting a court order — meaning the developers and manufacturers may, whether wittingly or not, significantly amplify the government’s ability to act with little or no court involvement to find a person of interest, be it a criminal suspect, a novelist and critic, or a political activist.
Finally, the new technology of the moment — body cameras — is not immune from these pressures either. Taser International, best known for its production of stun guns, is now one of the leading manufacturers of police-worn cameras. Taser has been courting big city police chiefs who have the power to sign agreements that will equip their officers with the cameras; the company is pouring money into consulting contracts, travel to luxury hotels, and implicit promises of post-retirement consulting gigs. Given the host of unanswered questions about the pros and cons of body cameras, including whether they actually provide a measurable benefit for the communities being policed, this practice raises questions about whether some departments are introducing body cameras in part because of enthusiastic lobbying by a company with a financial stake in the outcome.
Cities and states considering the introduction of new surveillance technologies — drones, body cameras, cell phone trackers, license plate readers, and more — will need to grapple seriously with a range of questions, including when (and if) the technologies should be used, what standards law enforcement should have to satisfy before deploying them, and what happens with the masses of revealing data they produce. The answers to these questions will have a considerable impact on citizens’ civil rights and civil liberties. They should be driven by the democratic process and, in some cases, the courts — not the bottom line of surveillance technology manufacturers.
Read on Just Security »
Read the whole story
· · · · ·
Story highlights
- In Moscow this week Putin is hosting Egyptian President Abdel Fattah el-Sisi for the third time this year
- Kremlin seems to be carving out a unique and influential position in a region where it once held sway
Zhukovsky, Russia (CNN)In the clear, blue skies over Zhukovsky, an air base south of Moscow, Russia's newest warplanes screech past, looping noisily over the spectators below. A civilian airliner is put through its paces for potential clients. A giant transport helicopter lumbers through an unlikely aerobatic routine.
Russia's most high-profile arms fair, MAKS (International Aviation and Space Salon) is in full swing, with representatives from more than 20 countries perusing the enormous hangers where Russia's cutting edge weapons systems are on display and on sale.
In the missile pavilion, the delegation from Iran circle a display of tactical weapons, touching the smooth painted metalwork, snapping photographs of the latest military technology.
"Are you going to be signing the deal for the S300 missiles today?" I asked a member of the group, identified by his security pass as Khon Siavash Nader of the Iranian Defence Ministry.
"We are considering it," he replied in perfect English.
"But then we want to decide," he added, as we were shuffled away by security.
Russia's most controversial arms deal is close, it seems, but not yet finalized.
S-300s are impressive weapons, capable of simultaneously tracking and intercepting dozens of airborne targets up to 150 km (93 miles) away. Washington and Israel know they would painfully complicate any future strike on Iran's nuclear facilities. Little wonder, then, that Tehran wants them so badly.
A deal was first done back in 2007, but the Kremlin halted the sale under international pressure.
The revival of the contract comes after a long-negotiated agreement to curb Iran's nuclear ambitions. It could open the way for more arms sales, deals on Russian-built civilian airliners, and even a multi-billion dollar network of nuclear reactors that Iran wants built.
But for Russia, and President Vladimir Putin, the Iran deal is about more than trade. It sends a key message: the Kremlin has a strategic role to play in the Middle East.
Since the collapse of the Soviet Union, the Kremlin's once powerful influence in the region has waned.
A series of U.S.-led military interventions in Iraq and Libya, as well as the popular uprisings of the "Arab Spring," also eroded Moscow's leverage.
But the tide is starting to turn -- or at least that's what the Kremlin hopes.
Russian President Vladimir Putin greets Egyptian President Abdel Fattah el-Sisi at the Kremlin on August 26.
In Moscow this week Putin is hosting Egyptian President Abdel Fattah el-Sisi for the third time this year. The two men appear to share a personal bond, as well as an autocratic leadership style.
When General el-Sisi overthrew Egypt's first democratically elected president in 2013, the U.S. shunned him.
Putin, by contrast, embraced his fellow strongman. This year, Putin presented el-Sisi with a personalized Kalashnikov, and subsequently boosted trade links with Egypt by 86%, according to the Kremlin, including arms sales.
Crucially for the Kremlin, the relationship may be leading to growing Russian diplomatic clout too. El-Sisi hinted as much in Moscow this week.
"With each our meeting the people of Egypt look with hope on the perspective of our relations' development in various spheres -- and not only in the sphere of economy, but the sphere of the fight against terrorism, particularly in the region," el-Sisi told reporters.
Moscow's overriding area of diplomatic concern is Syria, one of Russia's most longstanding Middle Eastern allies. If the regime of Bashar al-Assad falls -- to ISIS, or any other rebel group -- the Kremlin worries its influence in the region will fall too.
A flurry of diplomatic activity in recent days has seen Putin also host the King of Jordan and the Crown Prince of Abu Dhabi -- not traditional Kremlin allies -- in an apparent effort to boost trade and woo regional leaders into an anti-ISIS coalition, which would, of course, include the Syrian government.
So far, however, there have been few takers. Moderate Syrian opposition groups, their Saudi Arabian backers, and Washington, are all mistrustful of Russia and balk at Moscow's insistence on keeping al-Assad in power.
But the Kremlin appears to be carving out a unique and increasingly influential position in a region where it once held sway.
Read the whole story
· · · · ·
Since the end of World War Two the Central Intelligence Agency has been a major force in US and foreign news media, exerting considerable influence over what the public sees, hears and reads on a regular basis. CIA publicists and journalists alike will assert they have few, if any, relationships, yet the seldom acknowledged history of their intimate collaboration indicates a far different story–indeed, one that media historians are reluctant to examine.
When seriously practiced, the journalistic profession involves gathering information concerning individuals, locales, events, and issues. In theory such information informs people about their world, thereby strengthening “democracy.” This is exactly the reason why news organizations and individual journalists are tapped as assets by intelligence agencies and, as the experiences of German journalist Udo Ulfkotte (entry 47 below) suggest, this practice is at least as widespread today as it was at the height of the Cold War.
Consider the coverups of election fraud in 2000 and 2004, the events of September 11, 2001, the invasions Afghanistan and Iraq, the destabilization of Syria, and the creation of “ISIS.” These are among the most significant events in recent world history, and yet they are also those much of the American public is wholly ignorant of. In an era where information and communication technologies are ubiquitous, prompting many to harbor the illusion of being well-informed, one must ask why this condition persists.
Further, why do prominent US journalists routinely fail to question other deep events that shape America’s tragic history over the past half century, such as the political assassinations of the 1960s, or the central role played by the CIA major role in international drug trafficking?
Popular and academic commentators have suggested various reasons for the almost universal failure of mainstream journalism in these areas, including newsroom sociology, advertising pressure, monopoly ownership, news organizations’ heavy reliance on “official” sources, and journalists’ simple quest for career advancement. There is also, no doubt, the influence of professional public relations maneuvers. Yet such a broad conspiracy of silence suggests another province of deception examined far too infrequently—specifically the CIA and similar intelligence agencies’ continued involvement in the news media to mold thought and opinion in ways scarcely imagined by the lay public.
The following historical and contemporary facts–by no means exhaustive–provides a glimpse of how the power such entities possess to influence if not determine popular memory and what respectable institutions deem to be the historical record.
- The CIA’s Operation MOCKINGBIRD is a long-recognised keystone among researchers pointing to the Agency’s clear interest in and relationship to major US news media. MOCKINGBIRD grew out of the CIA’s forerunner, the Office for Strategic Services (OSS, 1942-47), which during World War Two had established a network of journalists and psychological warfare experts operating primarily in the European theatre.
- Many of the relationships forged under OSS auspices were carried over into the postwar era through a State Department-run organization called the Office of Policy Coordination (OPC) overseen by OSS staffer Frank Wisner.
- The OPC “became the fastest-growing unit within the nascent CIA,” historian Lisa Pease observes, “rising in personnel from 302 in 1949 to 2,812 in 1952, along with 3,142 overseas contract personnel. In the same period, the budget rose from $4.7 million to $82 million.” Lisa Pease, “The Media and the Assassination,” in James DiEugenio and Lisa Pease, The Assassinations: Probe Magazine on JFK, MLK, RFK and Malcolm X, Port Townsend, WA, 2003, 300.
- Like many career CIA officers, eventual CIA Director/Director of Central Intelligence (DCI) Richard Helms was recruited out of the press corps by his own supervisor at the United Press International’s Berlin Bureau to join in the OSS’s fledgling “black propaganda” program. “‘[Y]ou’re a natural,” Helms’ boss remarked. Richard Helms, A Look Over My Shoulder: A Life in the Central Intelligence Agency, New York: Random House, 2003, 30-31.
- Wisner tapped Marshall Plan funds to pay for his division’s early exploits, money his branch referred to as “candy.” “We couldn’t spend it all,” CIA agent Gilbert Greenway recalls. “I remember once meeting with Wisner and the comptroller. My God, I said, how can we spend that? There were no limits, and nobody had to account for it. It was amazing.” Frances Stonor Saunders, The Cultural Cold War: The CIA and the World of Arts and Letters, New York: The New Press, 2000, 105.
- When the OPC was merged with the Office of Special Operations in 1948 to create the CIA, OPC’s media assets were likewise absorbed.
- Wisner maintained the top secret “Propaganda Assets Inventory,” better known as “Wisner’s Wurlitzer”—a virtual rolodex of over 800 news and information entities prepared to play whatever tune Wisner chose. “The network included journalists, columnists, book publishers, editors, entire organizations such as Radio Free Europe, and stringers across multiple news organizations.” Pease, “The Media and the Assassination,” 300.
- A few years after Wisner’s operation was up-and-running he “’owned’ respected members of the New York Times, Newsweek, CBS, and other communication vehicles, plus stringers, four to six hundred in all, according to a CIA analyst. Each one was a separate ‘operation,’” investigative journalist Deborah Davis notes, “requiring a code name, a field supervisor, and a field office, at an annual cost of tens or hundreds of thousands of dollars—there has never been an accurate accounting.” Deborah Davis, Katharine the Great: Katharine Graham and the Washington Post, Second Edition, Bethesda MD: National Press Inc, 1987, 139.
- Psychological operations in the form of journalism were perceived as necessary to influence and direct mass opinion, as well as elite perspectives. “[T]he President of the United States, the Secretary of State, Congressmen and even the Director of the CIA himself will read, believe, and be impressed by a report from Cy Sulzberger, Arnaud de Borchgrave, or Stewart Alsop when they don’t even bother to read a CIA report on the same subject,” noted CIA agent Miles Copeland. Cited in Pease, “The Media and the Assassination,” 301.
- By the mid-to-late 1950s, Darrell Garwood points out, the Agency sought to limit criticism directed against covert activity and bypass congressional oversight or potential judicial interference by “infiltrat[ing] the groves of academia, the missionary corps, the editorial boards of influential journal and book publishers, and any other quarters where public attitudes could be effectively influenced.” Darrell Garwood, Under Cover: Thirty-Five Years of CIA Deception, New York: Grove Press, 1985, 250.
- The CIA frequently intercedes in editorial decision-making. For example, when the Agency proceeded to wage an overthrow of the Arbenz regime in Guatemala in 1954, Allen and John Foster Dulles, President Eisenhower’s Secretary of State and CIA Director respectively, called upon New York Times publisher Arthur Hays Sulzberger to reassign reporter Sydney Gruson from Guatemala to Mexico City. Sulzberger thus placed Gruson in Mexico City with the rationale that some repercussions from the revolution might be felt in Mexico. Pease, “The Media and the Assassination,” 302.
- Since the early 1950s the CIA “has secretly bankrolled numerous foreign press services, periodicals and newspapers—both English and foreign language—which provided excellent cover for CIA operatives,” Carl Bernstein reported in 1977. “One such publication was the Rome Daily American, forty percent of which was owned by the CIA until the 1970s.” Carl Bernstein, “The CIA and the Media,” Rolling Stone, October 20, 1977.
- The CIA exercised informal liaisons with news media executives, in contrast to its relationships with salaried reporters and stringers, “who were much more subject to direction from the Agency” according to Bernstein. “A few executives—Arthur Hays Sulzberger of the New York Times among them—signed secrecy agreements. But such formal understandings were rare: relationships between Agency officials and media executives were usually social—’The P and Q Street axis in Georgetown,’ said one source. ‘You don’t tell William Paley to sign a piece of paper saying he won’t fink.’” Director of CBS William Paley’s personal “friendship with CIA Director Dulles is now known to have been one of the most influential and significant in the communications industry,” author Debora Davis explains. “He provided cover for CIA agents, supplied out-takes of news film, permitted the debriefing of reporters, and in many ways set the standard for the cooperation between the CIA and major broadcast companies which lasted until the mid-1970s.” Deborah Davis, Katharine the Great: Katharine Graham and the Washington Post, Second Edition, Bethesda MD: National Press Inc, 1987, 175.
- “The Agency’s relationship with the Times was by far its most valuable among newspapers, according to CIA officials,” Bernstein points out in his key 1977 article. “From 1950 to 1966, about ten CIA employees were provided Times cover under arrangements approved by the newspaper’s late publisher, Arthur Hays Sulzberger. The cover arrangements were part of a general Times policy—set by Sulzberger—to provide assistance to the CIA whenever possible.” In addition, Sulzberger was a close friend of CIA Director Allen Dulles. “’At that level of contact it was the mighty talking to the mighty,’ said a high‑level CIA official who was present at some of the discussions. ‘There was an agreement in principle that, yes indeed, we would help each other. The question of cover came up on several occasions. It was agreed that the actual arrangements would be handled by subordinates…. The mighty didn’t want to know the specifics; they wanted plausible deniability.’” Bernstein, “The CIA and the Media.”
- CBS’s Paley worked reciprocally with the CIA, allowing the Agency to utilize network resources and personnel. “It was a form of assistance that a number of wealthy persons are now generally known to have rendered the CIA through their private interests,” veteran broadcast journalist Daniel Schorr wrote in 1977. “It suggested to me, however, that a relationship of confidence and trust had existed between him and the agency.” Schorr points to “clues indicating that CBS had been infiltrated.” For example, “A news editor remembered the CIA officer who used to come to the radio control room in New York in the early morning, and, with the permission of persons unknown, listened to CBS correspondents around the world recording their ‘spots’ for the ‘World News Roundup’ and discussing events with the editor on duty. Sam Jaffe claimed that when he applied in 1955 for a job with CBS, a CIA officer told him that he would be hired–which he subsequently was. He was told that he would be sent to Moscow–which he subsequently was; he was assigned in 1960 to cover the trial of U-2 pilot Francis Gary Powers. [Richard] Salant told me,” Schorr continues, “that when he first became president of CBS News in 1961, a CIA case officer called saying he wanted to continue the ‘long standing relationship known to Paley and [CBS president Frank] Stanton, but Salant was told by Stanton there was no obligation that he knew of” (276). Schorr, Daniel. Clearing the Air, Boston: Houghton Mifflin, 1977, 277, 276.
- National Enquirer publisher Gene Pope Jr. worked briefly on the CIA’s Italy desk in the early 1950s and maintained close ties with the Agency thereafter. Pope refrained from publishing dozens of stories with “details of CIA kidnappings and murders, enough stuff for a year’s worth of headlines” in order to “collect chits, IOUs,” Pope’s son writes. “He figured he’d never know when he might need them, and those IOUs would come in handy when he got to 20 million circulation. When that happened, he’d have the voice to be almost his own branch of government and would need the cover.” Paul David Pope, The Deeds of My Fathers: How My Grandfather and Father Built New York and Created the Tabloid World of Today, New York: Phillip Turner/Rowman & Littlefield, 2010, 309, 310.
- One explosive story Pope’s National Enquirer‘s refrained from publishing in the late 1970s centered on excerpts from a long-sought after diary of President Kennedy’s lover, Mary Pinchot Meyer, who was murdered on October 12, 1964. “The reporters who wrote the story were even able to place James Jesus Angleton, the CIA’s head of counterintelligence operations, at the scene.” Another potential story drew on “documents proving that [Howard] Hughes and the CIA had been connected for years and that the CIA was giving Hughes money to secretly fund, with campaign donations, twenty-seven congressmen and senators who sat on sub-committees critical to the agency. There are also fifty-three international companies named and sourced as CIA fronts .. and even a list of reporters for mainstream media organizations who were playing ball with the agency.” Pope, The Deeds of My Fathers, 309.
- Angleton, who oversaw the Agency counterintelligence branch for 25 years, “ran a completely independent group entirely separate cadre of journalist‑operatives who performed sensitive and frequently dangerous assignments; little is known about this group for the simple reason that Angleton deliberately kept only the vaguest of files.” Bernstein, “The CIA and the Media.”
- The CIA conducted a “formal training program” during the 1950s for the sole purpose of instructing its agents to function as newsmen. “Intelligence officers were ‘taught to make noises like reporters,’ explained a high CIA official, and were then placed in major news organizations with help from management. These were the guys who went through the ranks and were told ‘You’re going to he a journalist,’” the CIA official said.” The Agency’s preference, however, was to engage journalists who were already established in the industry. Bernstein, “The CIA and the Media.”
- Newspaper columnists and broadcast journalists with household names have been known to maintain close ties with the Agency. “There are perhaps a dozen well known columnists and broadcast commentators whose relationships with the CIA go far beyond those normally maintained between reporters and their sources,” Bernstein maintains. “They are referred to at the Agency as ‘known assets’ and can be counted on to perform a variety of undercover tasks; they are considered receptive to the Agency’s point of view on various subjects.” Bernstein, “The CIA and the Media.”
- Frank Wisner, Allen Dulles, and Washington Post publisher Phillip Graham were close associates, and the Post developed into one of the most influential news organs in the United States due to its ties with the CIA. The Post managers’ “individual relations with intelligence had in fact been the reason the Post Company had grown as fast as it did after the war,” Davis (172) observes. “[T]heir secrets were its corporate secrets, beginning with MOCKINGBIRD. Phillip Graham’s commitment to intelligence had given his friends Frank Wisner an interest in helping to make the Washington Postthe dominant news vehicle in Washington, which they had done by assisting with its two most crucial acquisitions, the Times-Herald and WTOP radio and television stations.” Davis, Katharine the Great: Katharine Graham and the Washington Post, 172.
- In the wake of World War One the Woodrow Wilson administration placed journalist and author Walter Lippmann in charge of recruiting agents for the Inquiry, a first-of-its-kind ultra-secret civilian intelligence organization whose role involved ascertaining information to prepare Wilson for the peace negotiations, as well as identify foreign natural resources for Wall Street speculators and oil companies. The activities of this organization served as a prototype for the function eventually performed by the CIA, namely “planning, collecting, digesting, and editing the raw data,” notes historian Servando Gonzalez. “This roughly corresponds to the CIA’s intelligence cycle: planning and direction, collection, processing, production and analysis, and dissemination.” Most Inquiry members would later become members of the Council on Foreign Relations. Lippmann would go on to become the Washington Post’s best known columnists. Servando Gonzalez, Psychological Warfare and the New World Order: The Secret War Against the American People, Oakland, CA: Spooks Books, 2010, 50.
- The two most prominent US newsweeklies, Time and Newsweek, kept close ties with the CIA. “Agency files contain written agreements with former foreign correspondents and stringers for both the weekly newsmagazines,” according to Carl Bernstein. “Allen Dulles often interceded with his good friend, the late Henry Luce, founder of Time and Life magazines, who readily allowed certain members of his staff to work for the Agency and agreed to provide jobs and credentials for other CIA operatives who lacked journalistic experience.” Bernstein, “The CIA and the Media.”
- In his autobiography former CIA officer E. Howard Hunt quotes Bernstein’s “The CIA and the Media” article at length. “I know nothing to contradict this report,” Hunt declares, suggesting the investigative journalist of Watergate fame didn’t go far enough. “Bernstein further identified some of the country’s top media executives as being valuable assets to the agency … But the list of organizations that cooperated with the agency was a veritable ‘Who’s Who’ of the media industry, including ABC, NBC, the Associated Press, UPI, Reuters, Hearst Newspapers, Scripps-Howard, Newsweek magazine, and others.” E. Howard Hunt, American Spy: My Secret History in the CIA, Watergate, and Beyond, Hoboken NJ: John Wiley & Sons, 2007, 150.
- When the first major exposé of the CIA emerged in 1964 with the publication of The Invisible Government by journalists David Wise and Thomas B. Ross, the CIA considered purchasing the entire printing to keep the book from the public, yet in the end judged against it. “To an extent that is only beginning to be perceived, this shadow government is shaping the lives of 190,000,000 Americans” authors Wise and Ross write in the book’s preamble. “Major decisions involving peace and war are taking place out of public view. An informed citizen might come to suspect that the foreign policy of the United States often works publicly in one direction and secretly through the Invisible Government in just the opposite direction.”Lisa Pease, “When the CIA’s Empire Struck Back,” <a href="http://Consortiumnews.com" rel="nofollow">Consortiumnews.com</a>, February 6, 2014.
- Agency infiltration of the news media shaped public perception of deep events and undergirded the official explanations of such events. For example, the Warren Commission’s report on President John F. Kennedy’s assassination was met with almost unanimous approval by US media outlets. “I have never seen an official report greeted with such universal praise as that accorded the Warren Commission’s findings when they were made public on September 24, 1964,” recalls investigative reporter Fred Cook. “All the major television networks devoted special programs and analyses to the report; the next day the newspapers ran long columns detailing its findings, accompanied by special news analyses and editorials. The verdict was unanimous. The report answered all questions, left no room for doubt. Lee Harvey Oswald, alone and unaided, had assassinated the president of the United States.” Fred J. Cook, Maverick: Fifty Years of Investigative Reporting, G.P. Putnam’s Sons, 1984, 276.
- In late 1966 the New York Times began an inquiry on the numerous questions surrounding President Kennedy’s assassination that were not satisfactorily dealt with by the Warren Commission. “It was never completed,” author Jerry Policoff observes, “nor would the New York Times ever again question the findings of the Warren Commission.” When the story was being developed the lead reporter at the Times‘ Houston bureau “said that he and others came up with ‘a lot of unanswered questions’ that the Times didn’t bother to pursue. ‘I’d be off on a good lead and then somebody’d call me off and send me out to California on another story or something. We never really detached anyone for this. We weren’t really serious.’” Jerry Policoff, “The Media and the Murder of John Kennedy,” in Peter Dale Scott, Paul L. Hoch and Russell Stetler, eds., The Assassinations: Dallas and Beyond, New York: Vintage, 1976, 265.
- When New Orleans District Attorney Jim Garrison embarked on an investigation of the JFK assassination in 1966 centering on Lee Harvey Oswald’s presence in New Orleans in the months leading up to November, 22, 1963, “he was cross-whipped with two hurricane blasts, one from Washington and one from New York,” historian James DiEugenio explains. The first, of course, was from the government, specifically the Central Intelligence Agency, the FBI, and to a lesser extent, the White House. The blast from New York was from the major mainstream media e.g. Time-Life and NBC. Those two communication giants were instrumental in making Garrison into a lightening rod for ridicule and criticism. This orchestrated campaign … was successful in diverting attention from what Garrison was uncovering by creating controversy about the DA himself.” DiEugenio, Preface, in William Davy, Let Justice Be Done: New Light on the Jim Garrison Investigation, Reston VA: Jordan Publishing, 1999.
- The CIA and other US intelligence agencies used the news media to sabotage Garrison’s 1966-69 independent investigation of the Kennedy assassination. Garrison presided over the only law enforcement agency with subpoena power to seriously delve into the intricate details surrounding JFK’s murder. One of Garrison’s key witnesses, Gordon Novel, fled New Orleans to avoid testifying before the Grand Jury assembled by Garrison. According to DiEugenio, CIA Director Allen “Dulles and the Agency would begin to connect the fugitive from New Orleans with over a dozen CIA friendly journalists who—in a blatant attempt to destroy Garrison’s reputation—would proceed to write up the most outrageous stories imaginable about the DA.” James DiEugenio, Destiny Betrayed: JFK, Cuba, and The Garrison Case, Second Edition, New York: SkyHorse Publishing, 2012, 235.
- CIA officer Victor Marchetti recounted to author William Davy that in 1967 while attending staff meetings as an assistant to then-CIA Director Richard Helms, “Helms expressed great concerns over [former OSS officer, CIA operative and primary suspect in Jim Garrison's investigation Clay] Shaw’s predicament, asking his staff, ‘Are we giving them all the help we can down there?’” William Davy, Let Justice Be Done: New Light on the Jim Garrison Investigation, Reston VA: Jordan Publishing, 1999.
- The pejorative dimensions of the term “conspiracy theory” were introduced into the Western lexicon by CIA “media assets,” as evidenced in the design laid out by Document 1035-960 Concerning Criticism of the Warren Report, an Agency communiqué issued in early 1967 to Agency bureaus throughout the world at a time when attorney Mark Lane’s Rush to Judgment was atop bestseller lists and New Orleans DA Garrison’s investigation of the Kennedy assassination began to gain traction.
- Time had close relations with the CIA stemming from the friendship of the magazine’s publisher Henry Luce and Eisenhower CIA chief Allen Dulles. When former newsman Richard Helms was appointed DCI in 1966 he “began to cultivate the press,” prompting journalists toward conclusions that placed the Agency in a positive light. As Time Washington correspondent Hugh Sidney recollects, “‘[w]ith [John] McCone and [Richard] Helms, we had a set-up when the magazine was doing something on the CIA, we went to them and put it before them … We were never misled.’ Similarly, when Newsweek decided in the fall of 1971 to do a cover story on Richard Helms and ‘The New Espionage,’ the magazine, according to a Newsweek staffer, went directly to the agency for much of the information. And the article … generally reflected the line that Helms was trying so hard to sell: that since the latter 1960s … the focus of attention and prestige within CIA’ had switched from the Clandestine Services to the analysis of intelligence, and that ‘the vast majority of recruits are bound for’ the Intelligence Directorate.” Victor Marchetti and John D. Marks, The CIA and the Cult of Intelligence, New York: Alfred A. Knopf, 1974, 362-363.
- In 1970 Jim Garrison wrote and published the semi-autobiographical A Heritage of Stone, a work that examines how the New Orleans DA “discovered that the CIA operated within the borders of the United States, and how it took the CIA six months to reply to the Warren Commission’s question of whether Oswald and [Jack] Ruby had been with the Agency,” Garrison biographer and Temple University humanities professor Joan Mellen observes. “In response to A Heritage of Stone, the CIA rounded up its media assets” and the book was panned by reviewers writing for the New York Times, the Los Angeles Times, the Washington Post, the Chicago Sun Times, and Life magazine. “John Leonard’s New York Times review went through a metamorphosis,” Mellen explains. “The original last paragraph challenged the Warren Report: ‘Something stinks about this whole affair,’ Leonard wrote. ‘Why were Kennedy’s neck organs not examined at Bethesda for evidence of a frontal shot? Why was his body whisked away to Washington before the legally required Texas inquest? Why?’ This paragraph evaporated in later editions of the Times. A third of a column gone, the review then ended: ‘Frankly I prefer to believe that the Warren Commission did a poor job, rather than a dishonest one. I like to think that Garrison invents monsters to explain incompetence.’” Joan Mellen,A Farewell to Justice: Jim Garrison, JFK’s Assassination, and the Case That Should Have Changed History, Washington DC: Potomac Books, 2005, 323, 324.
- CIA Deputy Director for Plans Cord Meyer Jr. appealed to Harper & Row president emeritus Cass Canfield Sr. over the book publisher’s pending release of Alfred McCoy’s The Politics of Heroin in Southeast Asia, based on the author’s fieldwork and Yale PhD dissertation wherein he examined the CIA’s explicit role in the opium trade. “Claiming my book was a threat to national security,” McCoy recalls, “the CIA official had asked Harper & Row to suppress it. To his credit, Mr. Canfield had refused. But he had agreed to review the manuscript prior to publication.” Alfred W. McCoy, The Politics of Heroin: CIA Complicity in the Global Drug Trade, Chicago Review Press, 2003, xx.
- Publication of The Secret Team, a book by US Air Force Colonel and Pentagon-CIA liaison L. Fletcher Prouty recounting the author’s firsthand knowledge of CIA black operations and espionage, was met with a wide scale censorship campaign in 1972. “The campaign to kill the book was nationwide and world-wide,” Prouty notes. “It was removed from the Library of Congress and from college libraries as letters I received attested all too frequently … I was a writer whose book had been cancelled by a major publisher [Prentice Hall] and a major paperback publisher [Ballantine Books] under the persuasive hand of the CIA.” L. Fletcher Prouty, The Secret Team: The CIA and Its Allies in Control of the United States and the World, New York: SkyHorse Publishing, 2008, xii, xv.
- During the Pike Committee hearings in 1975 Congressman Otis Pike asked DCI William Colby, “Do you have any people paid by the CIA who are working for television networks?” Colby responded, “This, I think, gets into the kind of details, Mr. Chairman, that I’d like to get into in executive session.” Once the chamber was cleared Colby admitted that in 1975 specifically “the CIA was using ‘media cover’ for eleven agents, many fewer than in the heyday of the cloak-and-pencil operations, but no amount of questioning would persuade him to talk about the publishers and network chieftains who had cooperated at the top.” Schorr, Clearing the Air, 275.
- “There is quite an incredible spread of relationships,” former CIA intelligence officer William Bader informed a US Senate Intelligence Committee investigating the CIA’s infiltration of the nation’s journalistic outlets. “You don’t need to manipulate Time magazine, for example, because there are Agency people at the management level.” Bernstein, “The CIA and the Media.”
- In 1985 film historian and professor Joseph McBride came across a November 29, 1963 memorandum from J. Edgar Hoover, titled, “Assassination of President John F. Kennedy,” wherein the FBI director stated that his agency provided two individuals with briefings, one of whom was “Mr. George Bush of the Central Intelligence Agency.” ” When McBride queried the CIA with the memo a “PR man was tersely formal and opaque: ‘I can neither confirm nor deny.’ It was the standard response the agency gave when it dealt with its sources and methods,” journalist Russ Baker notes. When McBride published a story in The Nation, “The Man Who Wasn’t There, ‘George Bush,’ C.I.A. Operative,” the CIA came forward with a statement that the George Bush referenced in the FBI record “apparently” referenced a George William Bush, who filled a perfunctory night shift position at CIA headquarters that “would have been the appropriate place to receive such a report.” McBride tracked down George William Bush to confirm he was only employed briefly as a “probationary civil servant” who had “never received interagency briefings.” Shortly thereafter The Nation ran a second story by McBride wherein “the author provided evidence that the Central Intelligence Agency had foisted a lie on the American people … As with McBride’s previous story, this disclosure was greeted with the equivalent of a collective media yawn.” Since the episode researchers have found documents linking George H. W. Bush to the CIA as early as 1953. Russ Baker, Family of Secrets: The Bush Dynasty, America’s Invisible Government, and the Hidden History of the Last Fifty Years, New York: Bloomsbury Press, 2009, 7-12.
- Operation Gladio, the well-documented collaboration between Western spy agencies, including the CIA, and NATO involving coordinated terrorist shootings and bombings of civilian targets throughout Europe from the late 1960s through the 1980s, has been effectively expunged from major mainstream news outlets. A LexisNexis Academic search conducted in 2012 for “Operation Gladio” retrieved 31 articles in English language news media—most appearing in British newspapers. Only four articles discussing Gladio ever appeared in US publications—three in the New York Times and one brief mention in the Tampa Bay Times. With the exception of a 2009 BBC documentary, no network or cable news broadcast has ever referenced the state-sponsored terror operation. Almost all of the articles referencing Gladio appeared in 1990 when Italian Prime Minister Giulio Andreotti publicly admitted Italy’s participation in the process. The New York Times downplayed any US involvement, misleadingly designating Gladio “an Italian creation” in a story buried on page A16. In reality, former CIA director William Colby revealed in his memoirs that covert paramilitaries were a significant agency undertaking set up after World War II, including “the smallest possible coterie of the most reliable people, in Washington [and] NATO.” James F. Tracy, “False Flag Terror and Conspiracies of Silence,” Global Research, August 10, 2012.
- Days before the April 19, 1995 bombing of the Alfred P. Murrah Federal Building in Oklahoma City DCI William Colby confided to his friend, Nebraska State Senator John DeCamp his personal concerns over the Militia and Patriot movement within the United States, then surging in popularity due to the use of the alternative media of that era–books, periodicals, cassette tapes, and radio broadcasts. “I watched as the Anti-War movement rendered it impossible for this country to conduct or win the Vietnam War,” Colby remarked. “I tell you, dear friend, that the Militia and Patriot movement in which, as an attorney, you have become one of the centerpieces, is far more significant and far more dangerous for American than the Anti-War movement ever was, if it is not intelligently dealt with. And I really mean this.” David Hoffman, The Oklahoma City Bombing and the Politics of Terror, Venice CA: Feral House, 1998, 367.
- Shortly after the appearance of journalist Gary Webb’s “Dark Alliance” series in the San Jose Mercury News chronicling the Agency’s involvement in drug trafficking, the CIA’s public affairs division embarked on a campaign to counter what it termed “a genuine public relations crisis for the Agency.” Webb was merely reporting to a large audience what had already been well documented by scholars such as Alfred McCoy and Peter Dale Scott, and the 1989 Kerry Committee Report on Iran-Contra—that the CIA had long been involved in the illegal transnational drug trade. Such findings were upheld in 1999 in a study by the CIA inspector general. Nevertheless, beginning shortly after Webb’s series ran, “CIA media spokesmen would remind reporters seeking comment that this series represented no real news,” a CIA internal organ noted, “in that similar charges were made in the 1980s and were investigated by the Congress and were found to be without substance. Reporters were encouraged to read the “Dark Alliance’ series closely and with a critical eye to what allegations could actually be backed with evidence.” http://www.foia.cia.gov/sites/default/files/DOC_0001372115.pdf
- On December 10, 2004 investigative journalist Gary Webb died of two .38 caliber gunshot wounds to the head. The coroner ruled the death a suicide. “Gary Webb was MURDERED,” concluded FBI senior special agent Ted Gunderson in 2005. “He (Webb) resisted the first shot [to the head that exited via jaw] so he was shot again with the second shot going into the head [brain].” Gunderson regards the theory that Webb could have managed to shoot himself twice as “impossible!” Charlene Fassa, “Gary Webb: More Pieces in the Suicided Puzzle,” <a href="http://Rense.com" rel="nofollow">Rense.com</a>, December 11, 2005.
- The most revered journalists who receive “exclusive” information and access to the corridors of power are typically the most subservient to officialdom and often have intelligence ties. Those granted such access understand that they must likewise uphold government-sanctioned narratives. For example, the New York Times’ Tom Wicker reported on November 22, 1963 that President John F. Kennedy “was hit by a bullet in the throat, just below the Adam’s apple.” Yet his account went to press before the official story of a single assassin shooting from the rear became established. Wicker was chastised through “lost access, complaints to editors and publishers, social penalties, leaks to competitors, a variety of responses no one wants.” Barrie Zwicker, Towers of Deception: The Media Coverup of 9/11, Gabrioloa Island, BC: New Society Publishers, 2006, 169-170.
- The CIA actively promotes a desirable public image of its history and function by advising the production of Hollywood vehicles, such as Argo and Zero Dark Thirty. The Agency retains “entertainment industry liaison officers” on its staff that “plant positive images about itself (in other words, propaganda) through our most popular forms of entertainment,” Tom Hayden explains in the LA Review of Books. “So natural has the CIA–entertainment connection become that few question its legal or moral ramifications. This is a government agency like no other; the truth of its operations is not subject to public examination. When the CIA’s hidden persuaders influence a Hollywood movie, it is using a popular medium to spin as favorable an image of itself as possible, or at least, prevent an unfavorable one from taking hold.” Tom Hayden, “Review of The CIA in Hollywood: How the Agency Shapes Film and Television by Tricia Jenkins,” LA Review of Books, February 24, 2013,
- Former CIA case officer Robert David Steele states that CIA manipulation of news media is “worse” in the 2010s than in the late 1970s when Bernstein wrote “The CIA and the Media.” “The sad thing is that the CIA is very able to manipulate [the media] and it has financial arrangements with media, with Congress, with all others. But the other half of that coin is that the media is lazy.” James Tracy interview with Robert David Steele, August 2, 2014,
- A well-known fact is that broadcast journalist Anderson Cooper interned for the CIA while attending Yale as an undergraduate in the late 1980s. According to Wikipedia Cooper’s great uncle, William Henry Vanderbilt III, was an Executive Officer of the Special Operations Branch of the OSS under the spy organization’s founder William “Wild Bill” Donovan. While Wikipedia is an often dubious source, Vanderbilt’s OSS involvement would be in keeping with the OSS/CIA reputation of taking on highly affluent personnel for overseas derring-do. William Henry Vanderbilt III, Wikipedia.
- Veteran German journalist Udo Ulfkotte, author of the 2014 book Gekaufte Journalisten (Bought Journalists) revealed how under the threat of job termination he was routinely compelled to publish articles written by intelligence agents using his byline. “I ended up publishing articles under my own name written by agents of the CIA and other intelligence services, especially the German secret service,” Ulfkotte explained in a recent interview with Russia Today. “German Journo: European Media Writing Pro-US Stories Under CIA Pressure,” RT, October 18, 2014.
- In 1999 the CIA established In-Q-Tel, a venture capital firm seeking to “identify and invest in companies developing cutting-edge information technologies that serve United States national security interests.” The firm has exercised financial relationships with internet platforms Americans use on a routine basis, including Google and Facebook. “If you want to keep up with Silicon Valley, you need to become part of Silicon Valley,” says Jim Rickards, an adviser to the U.S. intelligence community familiar with In-Q-Tel’s activities. “The best way to do that is have a budget because when you have a checkbook, everyone comes to you.” At one point IQT “catered largely to the needs of the CIA.” Today, however, “the firm supports many of the 17 agencies within the U.S. intelligence community, including the National Geospatial-Intelligence Agency (NGA), the Defense Intelligence Agency (DIA) and the Department of Homeland Security Science and Technology Directorate.” Matt Egan, “In-Q-Tel: A Glimpse Inside the CIA’s Venture Capital Arm,” <a href="http://FoxBusiness.com" rel="nofollow">FoxBusiness.com</a>, June 14, 2013.
- At a 2012 conference held by In-Q-Tel CIA Director David Patraeus declared that the rapidly-developing “internet of things” and “smart home” will provide the CIA with the ability to spy on any US citizen should they become a “person of interest’ to the spy community,” Wired magazine reports. “‘Transformational’ is an overused word, but I do believe it properly applies to these technologies,’ Patraeus enthused, ‘particularly to their effect on clandestine tradecraft’ … ‘Items of interest will be located, identified, monitored, and remotely controlled through technologies such as radio-frequency identification, sensor networks, tiny embedded servers, and energy harvesters — all connected to the next-generation internet using abundant, low-cost, and high-power computing,” Patraeus said, “the latter now going to cloud computing, in many areas greater and greater supercomputing, and, ultimately, heading to quantum computing.” Spencer Ackerman, “CIA Chief: We’ll Spy on You Through Your Dishwasher,” Wired, March 15, 2012.
- In the summer of 2014 a $600 million computing cloud developed by Amazon Web Services for the CIA began servicing all 17 federal agencies comprising the intelligence community. “If the technology plays out as officials envision,” The Atlantic reports, “it will usher in a new era of cooperation and coordination, allowing agencies to share information and services much more easily and avoid the kind of intelligence gaps that preceded the Sept. 11, 2001, terrorist attacks.” “The Details About the CIA’s Deal With Amazon,” The Atlantic, July 17, 2014.
Read the whole story
· · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · · ·
Next Page of Stories
Loading...
Page 2
A look at the best news photos from around the world.
- Get link
- X
- Other Apps
Comments
Post a Comment